Если не вылезать из «крымской темы» 2,5 года, на презентациях мониторингов ситуации от общественников вряд ли можно услышать принципиально новую информацию. Но помимо просьб о дополнительном финансировании часто озвучиваются рецепты деоккупации – или мысли, которые подводят к таким рецептам.
В очередном отчете «Международные преступления в Крыму», который активисты при поддержке международных организаций готовили два года, сделан акцент на индивидуальной ответственности. С учетом того, что именно о конкретных виновных лицах будет говорить Международный уголовный суд, когда речь зайдет о полноценном рассмотрении дела.
Вся надежда у украинских активистов на специфику законов об универсальной юрисдикции, которые приняты в 14 странах. Это позволяет привлекать к ответственности независимо от территориальной привязки, то есть нивелирует недавние заявления России о выходе из МУС (не говоря уже о том, что для того, чтобы откуда-то выйти, надо сначала зайти).
Международный уголовный суд, который на днях вроде бы принес нам хорошие новости относительно терминологии происходящего на оккупированном полуострове, на самом деле – очень «медленная» организация. Активисты, занимающиеся на полуострове «полевыми работами», то есть собирающие информацию о преследованиях, отмечают, что самое сложное – смотреть в глаза местным жителям и понимать, что результаты этой работы будут видны не раньше, чем через 10-12 лет. Вдобавок к этому и международные расклады довольно туманны: например, общественники отмечают, что США и Китай в равной степени своей деятельностью дискредитируют МУС.
Правда, часто месседжи о несостоятельности суда звучат и из источников, любящих заниматься отвлекающими танцами с кастрюлями на головах – просто исходя из анализа предыдущих заявлений. Так что, их послушав, может оказаться, что как раз «хорошие сапоги, надо брать».
Так или иначе, в этих условиях представители общественных организаций решили прекратить фокусироваться исключительно на международных структурах и переместить акцент на действия украинской власти по части деоккупации Крыма.
Активисты общественной организации «Крым SOS» отмечают, что жертвы репрессий и преследований в Крыму вообще не получают сейчас никакой помощи – если сравнивать с жертвами конфликта на Донбассе. При этом отдельной строчкой в этих репрессиях – крымские татары, в основном как самые активные участники митинга 26 февраля 2014 года под Верховным Советом Крыма.
По данным Министерства социальной политики насчитывается 25000 выехавших из Крыма на подконтрольную Украине территорию, по данным общественников эта цифра вдвое больше.
Часть тех, кто не выехал, регулярно или не очень выезжают на материковую часть – хотя, по-хорошему, для абсолютной корректности терминологии, ее, наверно, следовало бы называть полуматериковой. Для этой категории хотят устроить что-то вроде буферной зоны, развивая социальные проекты в районах, прилегающих к админгранице – по предоставлению помощи в оформлении документов, да и просто такие себе реабилитационные выезды, чтобы люди могли побыть на неоккупированной территории и немного выдохнуть. В конце концов, это тоже фактор для деоккупации – сколько людей на полуострове продолжают держаться, не окунаясь в атмосферу, которую навеивает ФСБ.
Остается актуальным и имущественный аспект, хотя на нем общественники акцентируют меньше. Все-таки борьба за активы – это прежде всего дело собственников этих активов, и тут взрослым людям довольно сложно что-то внушить. Обиженных, впрочем, уже довольно много: в мониторинге таблица пострадавших экономически – одна из самых объемных. Случаи разные: от изъятия имущества фирмы «Агротрейд» и закрытия кафе «Мусафир» сестры Мустафы Джемилева – до многочисленных активов Коломойского, Ахметова и Таруты. Правда, в случае с крупными активами еще вопрос, кто из владельцев будет кровно заинтересован в деоккупации, а кто – ровно наоборот. Хотя иски в международные суды по многим объектам уже на всякий случай поданы.
Еще один рецепт вырисовывается вокруг ситуации с Турецким военным мемориалом в Севастополе, поврежденным в период оккупации Россией – и при этом построенном на средства Турецкой Республики. Если, конечно, этим пунктом, многообещающим с точки зрения понятий о международных скандалах, кто-то захочет заниматься всерьез.
По-прежнему надо что-то делать с «вышками Стругацких», то есть с покрытием телесигнала. О трансляторах в Херсонской области, помнится, журналист из Крыма Осман Пашаев начал говорить еще в марте 2014-го, в перерывах между стримами возле полузахваченных военных частей. Но до сих пор с украинской стороны на полуостров прямо в мозг местным жителям долетает меньше, чем с российской. И судя по тому, как тянут с решением этого вопроса (не меньше, чем с вышкой на Карачуне), то похоже, что именно это в стратегии войны и оккупации – самое ключевое.
Затрудняет ситуацию, как обычно, фактор «слепых наблюдателей» - причем речь сейчас даже не об ОБСЕ. Активисты жалуются, что в информпространстве часто мелькают мониторинги от всех, кому не лень. И что важно – в основном от тех общественников, которые получают доступ на территорию от оккупационной власти полуострова.
Получается замкнутый круг: от тех, кому не устраивают никаких препятствий для полевой работы, взамен требуют некоторых перегибов в подаче, выгодных российской стороне.
А те, кто имеет и ресурсы, и желание показать объективную картину, на место действия просто не попадают.
В таких условиях общественники предлагают практиковать работу «в экзиле» - например, адвокатов, защищающих преследуемых крымских татар и проукраинских активистов, хотят почаще вывозить на различные международные площадки, для озвучивания нюансов текущей ситуации «из первых рук». Видимо, действительно, на международных собраниях должно быть больше людей, у которых понимание международных раскладов и внутренней крымской ситуации присутствует хотя бы в соотношении 30 на 70 процентов, а не наоборот.