Пара слов о том, чего стоят соглашения между Россией и Украиной, и о том, как они помогут в деле возврата украинских активов в Крыму. Или не помогут.
На презентации одного из мониторингов ситуации в оккупированном Россией Крыму был озвучен рецепт возвращения украинских активов, оставшихся на полуострове. Привязан этот рецепт к документу, до сих пор актуальному, но в свете последних событий выглядящему довольно забавно. И кроме того имеющему одну слишком универсальную формулировку – как будто с прицелом на все последующие события.
Украинские общественники планируют содействовать в подаче исков в суд в Вашингтоне о разрешении инвестиционных споров и в Европейский суд по правам человека, и руководствоваться при этом соглашением между РФ и Украиной о поощрении и взаимной защите инвестиций.
Соглашение между правительством РФ и украинским Кабмином датировано 27 ноября 1998 года, ратифицировано в декабре 1999 года и вступило в силу в январе 2000-го.
Вопросы возникают еще на этапе формулировок. В первой части соглашения отмечается: «Термин «территория» означает территорию Российской Федерации или территорию Украины, а также их соответствующие исключительную экономическую зону и континентальный шельф, определяемые в соответствии с международным правом».
То есть, в принципе, для того, чтобы эффективно пользоваться этим документом для возврата активов в судах, надо будет как минимум признать Крым российской территорией - иначе о каких иностранных инвестициях Украины может идти речь? А то получится - исходя из позиции большей части международного сообщества, которая в будущем может быть подкреплена еще и решением Международного уголовного суда - что соглашение, извините, недействительно. В любом случае дилемма, перед которой окажутся украинские собственники крымского бизнеса – получить активы обратно или признать Крым украинским – может стать в итоге хорошим тестом на готовность в буквальном смысле продать родину.
Дальше следуют несколько позитивных для нас моментов. Например, сказано, что инвестиции одной стороны на территории другой не могут быть экспроприированы или национализированы «за исключением случаев, когда такие меры принимаются в общественных интересах в установленном законодательством порядке, не являются дискриминационными и сопровождаются выплатой быстрой, адекватной и эффективной компенсации». И с общественными интересами, и с порядком, установленным законодательством, и, собственно, с самим законодательством, и с дискриминацией, и с выплатой компенсаций все очень плохо.
Хотя тут опять же все упирается в вопрос принадлежности территории. Но если Аксенов и компания изначально считают эту территорию российской – тогда зачем столько мороки с перерегистрацией предприятий по российскому законодательству, не потому ли, что раньше они были, мягко говоря, в другой юрисдикции? Таким образом, получается, что вопрос принадлежности полуострова и принадлежности активов можно разделить. Если оккупационная власть начала процессы, вследствие которых украинская собственность на территории полуострова стала иностранными инвестициями (либо она, по версии оккупационной власти, изначально была таковыми, если ее потребовалось переоформлять), то она же и обязана ее вернуть. А с полуостровом как-нибудь отдельно разберемся.
По части возмещения ущерба в соглашении предусмотрена компенсация по рыночной стоимости на момент экспроприации или на момент, когда стало о ней известно, с учетом процентов, начисляемых с даты экспроприации.
Дальше следует прекрасная формулировка обо всем и ни о чем, верный признак того, что именно через нее при случае будет устроена лазейка: «Инвесторам одной из Договаривающихся Сторон, инвестициям которых нанесен ущерб на территории другой Договаривающейся Стороны вследствие войны, гражданских беспорядков или иных подобных обстоятельств, будет предоставлен режим не менее благоприятный, чем тот, который последняя Договаривающаяся Сторона предоставляет инвесторам любого третьего государства в отношении любых мер, которые принимаются ею в связи с таким ущербом».
Один момент – боевых действий, в отличие от Донбасса, в Крыму не наблюдается. Экспроприация в основном гражданскими беспорядками не сопровождалась. Но даже не в этом трагедия. Ссылка на меры, принимаемые в связи с таким ущербом, в случае с Россией, просто по предыдущему опыту, будет означать, что она вправе не делать вообще ничего. Можно, конечно, попробовать вписать весь происходящий в Крыму за последние 2,5 года сюр в «иные подобные обстоятельства», но для этого украинским юристам надо будет очень сильно постараться.
Предлагаем не считать этот текст юридическим анализом, а скорее – стебом над правовыми коллизиями. Хотя если что-то из вышеизложенного вдохновит специалистов на какие-нибудь интересные комбинации в ходе судебных процессов, будем только рады.