В годовщину восстания немцев против СССР обозреватель Без Табу рассказывает, как жители ГДР пытались избавиться от советских оккупантов и их местных приспешников.
Что и где русские ни пытаются строить – всегда в итоге выходит тоталитарный на поверку бардак. Жители земель, входивших в состав Российской империи и СССР, ощущали это на своей шкуре неоднократно. Привыкшим же к порядку немцам довелось столкнуться с беззастенчивостью «победителей и освободителей» во второй половине двадцатого века. И сломать их привычный уклад жизни оказалось не так просто, как на то рассчитывали в Кремле.
В первую очередь, как того и стоило ожидать, новые «хозяева» восточногерманских территорий начали борьбу с классовым неравенством. На практике это означало попытки извести под корень все проявления частной собственности как таковой. То, что сегодня в Украине называется мелким и средним бизнесом, в советской части Германии было объявлено вне закона.
В период с июля 1952-го по май 1953-го около 35 тысяч человек загремели за решетку за «предпринимательскую деятельность». Среди них были и фермеры, которых представители Социалистической Единой Партии Германии (СЕПГ) пытались склонить к добровольно-принудительному вступлению в местные аналоги колхозов. На критичную разницу в менталитете никто, разумеется, внимания не обращал. Пострадал и рабочий класс, на благо которого по умолчанию должны были действовать члены СЕПГ и их советские «друзья» из Контрольной комиссии в ГДР.
Местную экономику, прежде ориентированную скорее на легкую промышленность и сферу услуг, решили милитаризировать до предела с наскока, без каких-либо проб пера. Но ничего не получалось – даже рядовые чернорабочие при первой возможности сбегали в другие оккупационные сектора, а о квалифицированных инженерах и прочих деятелях умственного труда и говорить нечего.
Сложилась прелюбопытная ситуация: местным жителям вроде и есть было нечего, но на рынке труда вакансий было значительно больше, нежели кандидатов. Прибавьте сюда совершенно неоправданное увеличение норм выработки и снижающуюся соответственно покупательную способность – получится идеальный повод для массовых забастовок и протестов. А цены ведь взлетели так, что кое-кому действительно пришлось перебиваться хлебом да водой.
Маятник начал раскачиваться 5 марта 1953 года. Даже смертельно больного Сталина боялись многие не только в Москве, но и в Восточном Берлине. Когда же усатый тиран ушел в мир иной, активизировалось реформистское крыло СЕПГ, которое ранее если и пыталось противостоять одиозному партийному лидеру Вальтеру Ульбрихту, то разве что молча. Теперь же начались процессы, которые вполне могли расколоть единую вроде как организацию на социал-демократов и коммунистов.
Это не нравилось никому, даже товарищам из Кремля – они срочно упразднили вышеупомянутую комиссию и учредили должность «верховного комиссара», который теперь контролировал деятельность партийной верхушки ГДР. Американцы тогда в происходящее не стали вмешиваться принципиально: только что избранный президентом генерал Президент Эйзенхауэр наивно надеялся завести дружбу с Советским Союзом и дал команду поначалу наблюдать со стороны. Разведка, конечно, привычно шуршала да радиостанция РИАС продолжала играть роль «оплота сопротивления на оккупированной территории», но не более того.
Под напором СССР местные реформаторы решили объявить «политику нового курса». Плановое повышение норм выработки собирались отменить, цены пообещали снизить, а большинство фактических политзаключенных освободить по амнистии. Но почки уже отказали, и потому пить Боржоми было поздно – демонстрации, начавшиеся 9 июня, в течение восьми дней охватили всю территорию ГДР. На первых порах, что характерно, демонстранты общим числом в три сотни тысяч душ протестовали исключительно против действий Ульбрихта сотоварищи, никоим образом не выступая против непрошеных гостей с Востока. Но в ночь на 17 июня настроения резко переменились.
Бывших «Победителей и освободителей» ничуть не волновала судьба фактических подчиненных из СЕПГ. Ну, прибьют кого-то ненароком – поставим, мол, на его место другого, незаменимых людей в подобных структурах не бывает по определению. Страшнее было потерять контроль над собственным оккупационным сектором, а это было вполне реально. И поэтому пока еще не маршал Гречко твердо решил подавить антикоммунистическое восстание, которое советские историки позже цинично обзовут «фашистской вылазкой», при помощи тяжелой техники. Да и человеческих ресурсов было задействовано немало: на пике мятежа “порядок” в Берлине пытались навести 20 тысяч советских военнослужащих, еще 15 тысяч бросила в бой казарменная полиция.
Разумеется, танки победоносно прошлись по немецким улицам, пусть и под крики вроде «русский Иван, убирайся домой». Объявленное 17 июня чрезвычайное положение было окончательно отменено лишь спустя три с половиной недели, само же восстание официальные источники признавали попыткой западных спецслужб дестабилизировать ситуацию в советской зоне влияния. Московская пропаганда даже запустила дежурную байку о 26 бакинских комиссарах 41 солдате советской армии, которых якобы расстреляли демонстранты. Окончательно эту ложь опровергнуть удалось, как ни странно, лишь на заре правления Путина, то есть - почти через полвека.
А жители ГДР, как отмечалось уже неоднократно, на ближайшие три с половиной десятилетия были обречены жить по законам социализма, сохраняя при этом надежду на возвращение капиталистической реальности.
С момента объединения германских земель прошло без малого 27 лет, но последствия советской оккупации до сих пор вылезают наружу не только на пяти исторических землях (Бранденбург, Саксония, Саксония-Анхальт, Тюрингия и Мекленбург-Передняя Померания), но и на западных территориях, жители которых вынуждены тянуть за уши застрявших где-то в былых временах «осси».
Тоталитарный бардак, ни дать, ни взять.
Виталий Могилевский, Без Табу