Иногда, чтобы понять, чего Украина пытается не допустить, нужно полистать российские новости о преследованиях оппозиционных активистов. Не исключено, что турецко-сирийская история пустит ситуацию вразнос и внесет коррективы, но пока нюансы, описанные ниже, могут оказаться полезны.
Россиянин Ильдар Дадин – учасник многочисленных оппозиционных акций, первый активист, осужденный в России по статье о нарушениях при проведении митингов. Впрочем, согласно этой статье уже сам митинг выглядит нарушением.
У нас о нем не очень пишут: грубо говоря, хватает своих – Сенцова и Кольченко, крымских татар, которых записывают в террористы, «диверсантов», «шпионов» и прочих, которых Россия захватила, и теперь у себя использует как страшилку для новостей, а «на экспорт» - как инструмент шантажа. Но история Дадина может показать, что из себя представляет как тоталитарная машина в России, те, кто пытаются ей противостоять, и те, кто и не пытаются. То есть какую именно «цивилизацию» нам третий год пытаются привезти на танках.
Ильдара недавно этапировали из колонии в Карелии в вологодский СИЗО – долгое время вообще никто не знал, где он. Правозащитники и диссиденты, прошедшие заключение в советское время, сегодня во время онлайн-марафона в его поддержку отмечали, что этап – вообще явления сложное и многофункциональное. Люди довольно долго могут ожидать на пересылке – пока наберется нужное количество, чтобы заполнить вагон. Во время этапа есть масса времени – и надавить, чтобы человек оговорил себя, и подождать, пока сойдут побои. Помнится, перемещения Олега Сенцова и Геннадия Афанасьева тоже заставили многих поволноваться.
При этом, по опыту прошлых лет, но без учета того, насколько изменилась ситуация, правозащитники советуют не волноваться молча. Общественный резонанс все-таки влияет, хотя и не так, как в советское время. Но и поднять информационную волну по тому или иному вопиющему поводу сейчас легче.
Сопровождать суды пикетами, привлекать юристов, искать на международных площадках людей, которые окажут поддержку – все это в какой-то мере еще работает. Правда, правозащитная деятельность, как говорят участники марафона, от юридической существенно отличается – здесь приходится иметь дело не с законом, а с беззаконием. Предполагает такая деятельность и много организационной и бумажной работы, а ни людей, ни времени на это не хватает.
В процессе дискуссии участники спорили, остались ли в России хоть какие-то инструменты воздействия на власть снизу или уже нет. Решили, что вряд ли. Например, по законодательству, если два члена общественной наблюдательной комиссии одного субъекта федерации приходят в колонии, чтобы проверить условия содержания, их не могут не пустить. Но сами комиссии теперь вместо правозащитников заполнены бывшими пенитенциарщиками и полицейскими, которые, понятно, будут заняты в основном выгораживанием своих бывших коллег. Все организации, которые как-то обеспечивали взаимодействие между властями и правозащитниками, сейчас больше работают на медиа. И вообще, по словам директора Харьковской правозащитной группы Евгения Захарова, сейчас правозащитники не имеют той поддержки, что в советское время. Сообщения о преследованиях активистов и пытках политзаключенных в основном не впечатляют, даже если информацию удается быстро распространить.
Из оставшихся действенных методов – письма политзаключенным: тюремщики наглядно убеждаются, что о человеке не забыли, и начинают вести себя попроще. Но в целом среди персонала российских тюрем, как рассказывает Михаил Савва, российский правозащитник и политзаключенный, долгое время проиходил отрицательный отбор, и накопилась критическая маса людей, которые получают удовольствие о возможности унижать и пытать. Этот момент, кстати, тоже для нас не абстрактный повод ужаснуться – многих наших крымчан уже перевезли в такие российские тюрьмы в отдаленных регионах, а многие силовики переехали из России в оккупированный Крым и пытаются там «вершить правосудие» так, как они его себе понимают.
Огласки и наказания боятся часто и украинские правоохранители, прошедшие ту же советскую школу. Александр Павличенко из Харьковской правозащитной группы приводит в пример один случай: количество задержаний уменьшилось на треть после того, как появилась возможность в Белой Церкви, Хмельницком и Харькове рамках проекта бесплатной правовой помощи сразу вызвать адвоката.
По словам диссидента Иосифа Зисельса, как для России в случае с репрессиями, так и для Украины в случае с конфликтом на Донбассе и оккупацией Крыма действует один и тот же принцип: если внутри сопротивления нет, то извне мало кто помогает.
Можно не разбираться в исламских тонкостях и особенностях сирийского конфликта, можно знать Крым только по довоенным поездкам на море раз в год. Но последние события: резолюция ООН, признающая вторжение России в Крым, убийство российского посла в Анкаре, несколько истеричных терактов, последовавших за этим в разных частях мирной Европы – показывают, что Россия заигралась в собственных границах, выжала все из остатков оппозиции, но при попытке навести «мировой порядок» сунулась не туда. Довольно странно, ведь про ислам Путину все детально могли объяснить люди из ближайшего окружения. А про то, что ждет борца, напавшего на противника, владеющего набором совершенно иных, неизвестных до этого приемов, российский президент, как дзюдоист, мог бы понять и сам. Но теперь в отношении Путина можно только руками развести. А за мир – помолиться. За мир – в обоих смыслах этого слова.